Учебное пособие по социологии: современные проблемы свободы и гражданского общества. Для студентов и аспирантов - Андрей Мясников

Третья группа ответов, прямо скажем, меня порадовала. Несмотря на то, что традиционалистов и прагматиков явное большинство, всё же остаётся 20% неуступчивых людей, которые дорожат своим достоинством и своими убеждениями. Может быть больше и не нужно таких независимых гордецов? Но когда подумаешь о том, что только для 20% важно не терять своё личное достоинство и оставаться честными перед самими собой, то становится как-то тоскливо и печально. Сразу приходят на ум мысли о неискоренимости холопства, массового воровства и вранья, лицемерия, повсеместной коррупции, которые оказываются не зазорными и морально допустимыми средствами выживания для многих.

Что же получается в итоге? Ответы показывают, что гордость – это понятие растяжимое, куда захочешь – туда и вытянешь. Наверное, многим так бы и хотелось, но великий русский язык и не только он дают чёткое определение гордости, и от этого определённого, устойчивого смысла никуда не денешься, не увильнёшь. Этот смысл закреплён в понятии и имеет общечеловеческое значение: «Гордость – это чувство собственного достоинства, самоуважения; положительное чувство удовлетворённости собой».

Конечно, мы можем наперекор всем и вся твердить о своей русской, не такой как у других гордости, или о своём личном, субъективном её понимании, но если это будет явно противоречить устойчивому и положительному смыслу гордости, то мы просто выйдем из общечеловеческого пространства разумных смыслов и ценностей, и нас перестанут понимать другие люди, и не захотят с нами общаться. А если мы будем упорствовать в своём противостоянии всем, то это будет ни чем иным как «гордыней», т.е. той чрезмерной и необоснованной гордостью, которую мы сами же должны осуждать.

Задача философии – бдительно хранить общечеловеческие смыслы, и не давать их «растягивать» до неузнаваемости. Поэтому важно не допустить произвольных злоупотреблений при расширительном и конъюнктурном толковании ключевых морально-практических понятий, ведь от их смыслов зависят мотивы человеческих поступков и сами жизненные решения, и. в конечном счёте, то – будет ли нам всем хорошо или нет.

§3. Стереотип «не свободы» у современной российской молодёжи: социально-философский анализ

Социальный факт: большинство российских студентов не свободны

Надежды российских реформаторов на то, что новые поколения россиян будут иметь иное, не тоталитарное, демократическое, свободное сознание пока не подтверждаются ни общественной практикой, ни социологическими опросами.

Так, по результатам социологических опросов студентов Пензенского государственного университета, проводившихся с 2011 по 2014 годы, в котором приняло участие около 1000 человек, от 75 до 100% (в разных группах) считают себя не свободными людьми. И это поколение, рождённое после 1993 года, в новой России. Важно учитывать, что молодые россияне вполне осмысленно считают себя несвободными людьми, и приводят следующие аргументы:

мы экономически зависим от своих родителей:

мы должны учиться;

мы должны выполнять нормы морали и права, чтобы жить в обществе;

мы зависим от тех правил и норм, которые предписывают нам родители.

В итоге, мы не свободны, так как от многого зависим и не можем делать то, что нам хотелось бы.

Это типичные объяснения причин своей не свободы указывают на характерный русский стереотип в понимании «свободы». «Свобода» мыслится как полная (абсолютная) независимость ни от кого и ни от чего.

Идея такой абсолютной независимости, по сути, является фантастической, т.е. идеей-фикс; она является своего рода протестом человека против всякого сдерживания его желаний, его воли. Обычно она созревает в условиях рабства, деспотизма, жёсткого подавления внешней и внутренней свободы человека, когда хочется вырваться из «рабских цепей» и остаться одному. Такой «школой рабства» для меня, например, была служба в Советской Армии. Я помню, с какой радостью уезжал оттуда, почти, как освободился из тюремного заключения.

Итак, идея свободы как абсолютной независимости предполагает противопоставление личного Я человека всем другим волящим субъектам и всем обстоятельствам, которые могут оказать какое-либо принудительное воздействие на волю человека. Вероятно, что такая абсолютная непринуждённость корениться в детском сознании, которое ещё не связано знанием норм, ответственности и чувством вины за их нарушение. Но как только человек вступает в социальное общение и включается в систему взаимодействий, его детский эгоцентризм начинает разрушаться, и либо превращается в прекрасную мечту о безответственной вседозволенности и отсутствии любых обязанностей, которая остаётся желанной мечтой для несвободного бытия человека, либо под влиянием рассудка существенно преобразуется в практическое понятие свободы, основанной на сосуществовании разумных, деятельных существ в одном жизненном пространстве.

Нас будет интересовать именно первая альтернатива, когда человек сознаёт своё несвободное состояние и при этом мечтает о безответственной вседозволенности, о полном самоволии. Её осмысление является важной задачей современной практической философии.

Я утверждаю, что воспроизводство идеи абсолютной свободы в массовом сознании современных россиян (в том числе новых поколений) является следствием сохранения базовой структуры социально-политических и экономических отношений российского социума или Матрицы русского традиционного сознания1.

Русская Матрица и «не свобода»

«Матрицу традиционного сознания» часто отождествляют с «культурным кодом», «культурным ядром», «национальным характером», «национальным менталитетом», которые определяют специфику народного сознания и поведения. Большинство учёных сосредотачивают своё внимание на содержательных аспектах традиционного сознания, на социокультурной специфике народного менталитета, того или иного национального характера, тем самым подчёркивая своеобразие и уникальность каждого этноса и народа.

Для нашего исследования важно то, что характерно для всех традиционных культур, т.е. их общая структура сознания. Эта структура традиционного сознания выражает родо-мифологический тип мышления, сложившийся у разных народов за длительный период их доиндустриального развития и сохраняющий своё влияние в последующие эпохи. Как отмечает отечественный историк культуры С. Гавров, «культура любого этноса содержит черты, общие для всех народов, всего человечества, так называемые „антропологические универсалии“, в которых выражаются общечеловеческие ценности и уникальные, этноспецифические культурные черты»2.

Для мифологического мышления характерно вертикальное структурирование мира, при котором задаётся принципиальная оппозиция «верха» и «низа», «неба» и земли», противоположность «мужского» и «женского» и др. При этом структурирование «вертикали» происходит по трём основным уровням: высший, срединный и низший.

Первый уровень обычно называется «небесным» или религиозно-метафизическим.

Второй уровень можно назвать «властно-распорядительным», он является посредником между небом и людьми.

Третий уровень мы называем «социально-родовым».

Такой взгляд на мир основан на религиозной идее абсолютного господства «Неба» над «землёй» и людьми, и включает в себя посредническую роль земной Власти в отношениях между ними. Эта посредническая роль обычно сакрализуется и связывается с деятельностью земных правителей – фараона, царя, императора, вождя и др.

Таким образом, связующим началом между этими 3 уровнями будет так называемая «властная», «отеческая вертикаль» или вертикаль принуждения, идущая от высшей власти Неба (отца небесного) к конкретному земному правителю (хозяину своей земли) и затем к подвластному народу, отцам рода. Именно она обеспечивает иерархию подчинения в традиционном обществе.

В начале своих исследований я считал, что эта властная вертикаль является единственным и главным стержнем традиционного мировоззрения. Но в ходе дальнейшего изучения традиционного сознания, пришёл к выводу, что есть ещё одна связующая вертикаль, которая выполняет амортизирующую и предохраняющую функцию. Я назвал её «материнской вертикалью» или вертикалью любви. Она защищает властную вертикаль от опасных потрясений в виде неверия в богов, в святость правителя или неуважения к отечеству, а также она предохраняет всю систему традиционных отношений от любых произвольных изменений. Не случайно, что именно женщины являются строгими хранителями народных обычаев и ритуалов, и воспроизводят их через воспитание новых поколений.